Сергей Кривонос: Частные военные компании — это вопрос будущей национальной безопасности внутри Украины
15 декабря 16:58
Сергей Кривонос — известный украинский генерал, который лично возглавлял оборону Краматорского аэродрома в 2014 году. А после начала полномасштабной войны весной 2022 года с разрешения Генштаба возглавил оборону киевского аэропорта «Жуляны». Хотя еще в 2021 году его уволили со службы в ВСУ.
Известный своими резкими заявлениями опальный генерал в интервью «Коммерсант Украинский» рассказал, что, на его взгляд, помешало Украине в свое время наладить сбалансированную мобилизацию в ряды армии, есть ли будущее у частных военных компаний и не станут ли они инструментом междоусобиц для различных групп влияния на политику и бизнес.
Отдельно Сергей Кривонос остановился на непростых отношениях с нынешним президентом Украины Владимиром Зеленским и его реакциях на советы украинских офицеров времен Петра Порошенко.
Можете одним словом охарактеризовать состояние украинской армии?
Она существует. Учимся скорее мы, а реализовывают знания и опыт россияне.
Есть ли в Украине стратегия победы?
У меня и у определенных людей она есть. Есть ли она у руководства нашей страны — неуверен.
Есть ли шанс, что мобилизация в Украине сейчас будет проведена правильно?
Нет, так быстро мы не сможем сломить ситуацию. В среднем минимум полгода. Это комплекс задач, которые надо выполнять, начиная от президента, заканчивая последним главой объединенной территориальной общины. Что мы имеем сейчас? Вооруженные силы Украины сейчас более миллиона. Думаю, что сейчас только 1 из 10 в армии в свое время был профессиональным военным. Девять других пришли из гражданской жизни. Но когда ты надел форму, то сразу не стал от этого суперпрофессионалом. Это невозможно. Еще в древнем Риме говорили, что корми воина тысячу дней, чтобы он за один день мог тебя защитить и умереть. В течение предыдущих лет систематической подготовки мобилизационного резерва в государстве не было и имеем сейчас проблему. Кстати, этой власти предлагалась соответствующая программа из пяти шагов для повышения уровня готовности мобилизационного потенциала, но они от этого отказались. Не захотели реализовывать решение Совета безопасности и обороны в соответствии с Указом № 203 2019 года.
В чем конкретно заключается системная ошибка по организации мобилизации? В Генштабе, политическом руководстве или во взаимодействии между ними?
Проблема, что люди, которые руководят определенными процессами, не читают книг. Что касается политики, то надо было просто почитать хотя бы закон о мобилизации, мобилизационной подготовке, и многие проблемы бы решались значительно проще. Что касается взаимоотношений гражданских и военных, то политики не всегда любят, когда военные говорят правду. По этим причинам они оставили возле себя военных, которые удобны и не так колючи в информационном пространстве.
Не считаете ли вы, что в течение действия военного положения стоило дать больше власти военным? Или наоборот это правильно, что политики продолжают управлять в тылу?
Если бы политики еще умели управлять в тылу, у меня бы не было вопросов. В свое время я подавал законопроект вместе с депутатом Шараськиным (командир роты «киборгов», народный депутат Украины IX созыва — РЕД.), касающийся территориальной обороны Украины. Как раз мы предполагали, что первые лица на уровне областей, районов и государства — это политические лица, а их первые заместители — люди с военным образованием и опытом. Политики могут меняться, а вопрос национальной безопасности остается на профессиональных военных.
Видите ли вы в верхушке нашего военного руководства страх перед политиками, которые могут сбросить их вниз по карьерной лестнице и так далее?
Видимо, страха давно не существует, потому что мы уже привыкли, что власть системно вытирает ноги о тех, кто ее защищает. Любой человек, который стоит на определенных руководящих должностях в Вооруженных Силах, понимает, что его могут снять в любой момент. И не из-за вопроса профессионализма, а потому, что достаточно активен в каком-то там информационном пространстве или имеет хорошую поддержку со стороны подчиненных. Политики на это реагируют нервно. Почему? Потому что когда закончится война, надо будет определяться, кто же был героем в этой войне. А у нас героев нет, потому что власти не нужны герои. Они хотят побеждать на выборах без военных. Или с военными, которые являются «ручными» в руководстве. Поэтому это делается системно, с перспективами на будущее, когда военных начнут в определенных моментах дискредитировать.
Иногда в Украине звучат мысли о создании частных военных компаний. Как вы относитесь к этой идее?
Они давно уже должны были быть созданы. Это вопрос будущей национальной безопасности внутри общества. Некоторые силовые структуры у нас их создали, но не называют их частными военными компаниями. Почему нужны частные военные компании с моей точки зрения? Частная военная компания — это громоотвод, когда человек вернется с войны и не захочет снова стать «гречкосеем». Некоторые ментально останутся на войне и в войне. Частная военная компания — это прекрасная возможность реализовать свои военные знания, навыки и авторитет, не представляя угроз стране. То есть это люди, которые так же делают работу, платят налоги, так же напрямую тот же самый пенсионный взнос государству и воспринимаются, как и другие профессии.
Кто будет получать эти ПВК?
Любая качественная амуниция всегда стоит дорого. Вы же не будете пользоваться долго «бэушным» ржавым автомобилем. Лучше заплатить один раз и качественно. Так же с обеспечением частных военных компаний. Вы хотите, чтобы люди в частных военных компаниях давали качественный товар в качестве подготовки людей? Это все дорого на определенном этапе, но значительно больше вы потом получаете. Это спокойствие, это профессионализм тех, кто выполняет свои функции. И это качество работы. А качество работы может быть только за счет профессионализма. Дилетантство невыгодно и всегда дорого обходится.
Не повторится история как в российской федерации, где «ЧВК Вагнер» или «Редан» использовались для подобных целей?
Смотрите, вы немножко собрали в кучу два понимания: частная охранная компания и частная военная компания. Частная военная компания занимается непосредственно, в первую очередь, подготовкой к войне и ведением войны. Когда ты предоставляешь функции по охране определенных объектов в мирное время, то ты охранная компания. Для меня частная военная компания во время войны — это достаточно эффективный инструмент по подготовке людей. Это значительно дешевле, чем содержание огромного количества раздутых штатов учебных центров. Я уже не говорю о профессионализме этих людей, потому что у нас сержант в учебном центре получает не очень большие деньги. На самом деле там много людей, которые не очень эффективны в своих умениях научить. А в частных военных компаниях считают каждую копейку, каждый доллар, поэтому они борются за качественных людей и результат на выходе.
Является ли нынешняя армия зеркалом нашего общества?
Мы имеем мощную пассионарную часть населения. В начале полномасштабной войны на уровне 25-30%. Сейчас эта доля сокращена. С обществом вообще проблем хватает, потому что те, кто находятся в рядах Вооруженных сил, меняют взгляд на мир. Когда у тебя над головой стрекочут дроны и разрываются артиллерийские снаряды, ты воспринимаешь жизненные ценности совсем иначе. Когда человек, с которым ты только что общался, через 20 минут погиб от ранений на твоих руках, ты совсем по-другому воспринимаешь саму жизнь. Люди, которые живут за пределами линии боевого соприкосновения, имеют совсем другое ее восприятие. На войне ценность только одна — жизнь. Там абсолютно все равно, кем ты был в гражданской жизни: миллионером, бедным. В тылу ценностей, которые оценивают люди, не имея угрозы над головой, значительно больше и воспринимается все иначе. На фронте нет двух вещей: в окопах не бывает атеистов и нет полутонов. Все четко.
Есть ли у нашего государства шанс стать исключительно механизированной автоматизированной, беспилотной армией в перспективе?
Все зависит от запаса времени и сколько денег мы в это вложим. Вот вы говорите, что беспилотники могут решить задачу, но мы забываем самое главное, что этими беспилотными аппаратами управляют люди, и подготовка этих людей требует много времени. В среднем шесть месяцев на каждого оператора. Поэтому россияне, зная эту тенденцию, сформировали такие спецподразделения, как «Рубикон», которые охотятся только за нашими операторами БПЛА. Мы пока еще даже при новом руководителе беспилотных систем воспринимаем эффективность в количестве уничтоженной техники и так называемых баллах. Баллы, возможно, и важно, но с моей точки зрения, нет ничего более ценного, чем сохранить жизнь профессионала, в которого ты вложил огромную долю времени и денег.
Как может все измениться с мобилизацией, по вашему мнению, до мая 2026 года?
Никак. Власть не собирается ничего менять и признавать ошибки также.
Давайте нарисуем хотя бы сценарий — утопию.
Не будем ничего рисовать утопического. Объясняю почему. Власть не хочет этим заниматься. На самом деле проблема номер один — это то, что существуют руководящие документы. А это закон о мобилизации, мобилизационной подготовке, где недостаточно четко расписано, кому, что и как надо делать в этом государстве. Поэтому вопрос не к военным, а к законотворцам: так что же такое мобилизация? Это перевод экономики Украины на функционирование в условиях особого периода или военного положения, в том числе, центральных органов исполнительной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений и воинских частей. Но весь негатив идет только на военных. Не могут военные заниматься мобилизацией, когда есть органы местного самоуправления. Знаете, что такое сейчас Украина? Украина — это лодка на восемь весел. Военные одним веслом пытаются двинуться, а, простите, остальные филонят. Если другие ничего не делают, у тебя ничего не сложится. У нас за рулем сидит президент, который должен этим процессом управлять, но этого нет. Поэтому проблема, что если из восьми в лодке гребет только один, то лодка будет крутиться на месте и не наберет скорость и не даст ожидаемый результат.
Как изменилась армия врага с 2022 года и является ли это еще большим вызовом для нас, чем в начале полномасштабки?
Они много сделали за счет системной работы, и это факт. Хотя у них также много проблем, но есть понимание, что последнюю рубашку снимут, чтобы продать и победить в этой войне. Они системно подошли к подготовке населения. Я имею в виду в первую очередь молодежь. В 2022 году они дополнительно на базах гражданских высших учебных заведений открыли 52 учебные кафедры военной подготовки. Сколько мы открыли таких дополнительных кафедр военной подготовки? Вы будете удивлены, но ничего не открыто. Так мы о победе или просто поговорить? У нас много говорят, но мало делают. У них делают, вкладывают деньги и получают результат. Простой пример. Они, понимая, что война надолго и им надо мобилизационный ресурс, ввели с 1 сентября этого года такую подготовку в старших классах. Это значит, что следующим летом они получают несколько сотен тысяч, до трехсот тысяч мужчин, для мобилизационного ресурса. Мы это делаем? Нет, у нас делают волонтеры, определенные фонды, но в масштабах государства я что-то не вижу. Мы в школах вообще не поднимаем вопрос обученности детей воевать, потому что кто-то там рассказывает, что это неправильно. Когда стоит вопрос выживания нации, каждый ребенок должен начинать с нуля научиться защищать себя и свою семью. Иначе мы будем деградировать, как деградирует Европа, которая стала перед фактом, что ага, Россия может напасть, а в своем большинстве в Европе никто не хочет и не умеет воевать.
По вашим оценкам, сколько эта война может продолжаться?
Война — не только человеческий потенциал. Это 1/4 от общего успеха. Война, в первую очередь, это способность экономики производить продукцию, которая обеспечивает потребности Вооруженных сил. У нас она выросла, но не является львиной долей в целом. Все зависит в этой войне не только от России, а от нашей ловкости нанести вред российской экономике, правильно организованной работы наших дипломатов среди стран, которые нас поддерживают, активизации санкций. Мы получаем помощь от наших западных партнеров — не бесплатную помощь. Надо понять, что на помощи Украине огромное количество стран зарабатывает большие деньги. Бюджеты их наполняются, их экономика прогрессирует. Это факторы, которые надо высчитывать.
Есть много вещей в армии и стране, которые бы вам хотелось изменить. Если бы у вас была возможность пообщаться с нашим Верховным Главнокомандующим Владимиром Зеленским, какие три совета вы бы ему дали?
Я давал уже советы. Он их не слышит.
Может быть, что много информации снизу просто до него не доходит? Так часто бывает, когда ты имеешь самую высокую должность.
Бывает, но я не уверен, что он хочет на самом деле это слышать. Ментально он остался человеком, который львиную долю своей жизни был актером и привык к вниманию и аплодисментам. Когда на галерке кто-то начинает свистеть или топать, ему это не нравится. Он хочет быть лучшим и уверенным, что только он один такой. Я почему вам пример привел про героев. У нас только один Зеленский воюет? В 22-м году воевали еще два человека — Притула и пес Патрон. Потом они тоже исчезли, остался только Владимир Зеленский. Где те герои, которые каждую секунду находятся на фронте и защищают эту страну? Где уважение со стороны президента, со стороны государства? Почему мы о них не рассказываем? Почему не поддерживаем? Это должно быть информационной политикой и сигналом для населения, что мы единый народ. А у нас фронт сам по себе, тыл сам по себе, а посередине непонятно что.
Как вы реагируете, когда говорят, что Кривонос врет и манипулирует, выполняя указания Порошенко. Мол, «вся порошенковская рать — филиал ФСБ». Ваш ответ этим людям.
С Петром Алексеевичем Порошенко виделся последний раз в 19-м году. Так как можно говорить, что я человек из его команды или выполняю указания? Я — волк-одиночка и работаю на тот лес, в котором живу. Этот лес называется Украина.
— Верите ли вы в то, что ваше государство военным путем сможет вернуть утраченные территории?
Абсолютно.
Ваш вариант событий предполагает то, что украинский военный должен быть в Москве, для того, чтобы провести денацификацию.
Конечно.
Реально?
Это реально.
Вы всегда говорите, что верите в деоккупацию временно оккупированных территорий нашего государства.
Не просто верю, а знаю, как это делать. Это комплекс задач. Победа — это разрушение российской федерации — ее экономики, территориальной целостности и идеологии. Мы имеем прекрасный пример гитлеровской Германии, и как достаточно жестко после Второй мировой войны прошла программа денацификации. За счет этой системной работы, в том числе, пропаганды, в немцах убито желание воевать. Вот с Россией должно быть так же.
— Три слова, которыми бы вы могли описать будущее российской оккупационной армии?
Мы можем разгромить эту армию, поставить вражескую страну на колени, но вопрос в нас самих. Мы также должны измениться.
— Были ли моменты, когда вы ошибались в своих оценках? Чему эта ошибка вас научила?
Не делает ошибок тот, кто ничего не делает. Что касается прогнозов, начиная с 20-21-го года, то мои прогнозы сбываются практически на 95-100%. Вопрос не в моих личных способностях. На такой уровень я выходил много лет: много учился, много служил. Меня хорошо учили, я сам учился и всегда старался говорить правду.
— Есть ли у Сергея Кривоноса политические амбиции?
Они могут быть, но по окончании войны.
